Неточные совпадения
Она послала за доктором, послала в аптеку, заставила приехавшую с ней
девушку и Марью Николаевну
месть, стирать пыль, мыть, что-то сама обмывала, промывала, что-то подкладывала под одеяло.
Русская
девушка ухаживала за мадам Шталь и, кроме того, как
замечала Кити, сходилась со всеми тяжело-больными, которых было много на водах, и самым натуральным образом ухаживала зa ними.
— Уйди, Дуняша, я позову тогда, — сказала Кити. — Что с тобой? — спросила она, решительно говоря ему «ты», как только
девушка вышла. Она
заметила его странное лицо, взволнованное и мрачное, и на нее нашел страх.
Порода наблюдательных людей в течение дня
замечала неоднократно неизвестную, странную на взгляд
девушку, проходящую среди яркой толпы с видом глубокой задумчивости.
— Всю эту возню, то есть похороны и прочее, я беру на себя. Знаете, были бы деньги, а ведь я вам сказал, что у меня лишние. Этих двух птенцов и эту Полечку я
помещу в какие-нибудь сиротские заведения получше и положу на каждого, до совершеннолетия, по тысяче пятисот рублей капиталу, чтоб уж совсем Софья Семеновна была покойна. Да и ее из омута вытащу, потому хорошая
девушка, так ли? Ну-с, так вы и передайте Авдотье Романовне, что ее десять тысяч я вот так и употребил.
— Я уверена, что она достойная была
девушка, — коротко
заметила Авдотья Романовна.
Рафаэля [Рафаэль Санти (1483–1520) — величайший итальянский художник.] считают чуть не дураком, потому что это,
мол, авторитет; а сами бессильны и бесплодны до гадости; а у самих фантазия дальше «
Девушки у фонтана» не хватает, хоть ты что!
Он стал смотреть на знакомых
девушек другими глазами;
заметил, что у Любы Сомовой стесанные бедра, юбка на них висит плоско, а сзади слишком вздулась, походка Любы воробьиная, прыгающая.
Ярким зимним днем Самгин медленно шагал по набережной Невы, укладывая в памяти наиболее громкие фразы лекции. Он еще издали
заметил Нехаеву,
девушка вышла из дверей Академии художеств, перешла дорогу и остановилась у сфинкса, глядя на реку, покрытую ослепительно блестевшим снегом; местами снег был разорван ветром и обнажались синеватые лысины льда. Нехаева поздоровалась с Климом, ласково улыбаясь, и заговорила своим слабым голосом...
Невыспавшиеся девицы стояли рядом, взапуски позевывая и вздрагивая от свежести утра. Розоватый парок поднимался с реки, и сквозь него, на светлой воде, Клим видел знакомые лица
девушек неразличимо похожими; Макаров, в белой рубашке с расстегнутым воротом, с обнаженной шеей и встрепанными волосами, сидел на песке у ног девиц, напоминая надоевшую репродукцию с портрета мальчика-итальянца, премию к «Ниве». Самгин впервые
заметил, что широкогрудая фигура Макарова так же клинообразна, как фигура бродяги Инокова.
После этой сцены Клим почувствовал нечто близкое уважению к
девушке, к ее уму, неожиданно открытому им. Чувство это усиливали толчки недоверия Лидии, небрежности, с которой она слушала его. Иногда он опасливо думал, что Лидия может на чем-то поймать, как-то разоблачить его. Он давно уже
замечал, что сверстники опаснее взрослых, они хитрее, недоверчивей, тогда как самомнение взрослых необъяснимо связано с простодушием.
— Да, да, милая Ольга, — говорил он, пожимая ей обе руки, — и тем строже нам надо быть, тем осмотрительнее на каждом шагу. Я хочу с гордостью вести тебя под руку по этой самой аллее, всенародно, а не тайком, чтоб взгляды склонялись перед тобой с уважением, а не устремлялись на тебя
смело и лукаво, чтоб ни в чьей голове не
смело родиться подозрение, что ты, гордая
девушка, могла, очертя голову, забыв стыд и воспитание, увлечься и нарушить долг…
— А я
смею! — задорно сказала Марфенька. — Вы нечестный: вы заставили бедную
девушку высказать поневоле, чего она никому, даже Богу, отцу Василью, не высказала бы… А теперь, Боже мой, какой срам!
— Кто тебе позволит так проказничать? — строго
заметила бабушка. — А вы что это, в своем ли уме:
девушке на лошади ездить!
Едва Райский коснулся старых воспоминаний, Марфенька исчезла и скоро воротилась с тетрадями, рисунками, игрушками, подошла к нему, ласково и доверчиво заговорила, потом села так близко, как не села бы чопорная
девушка. Колени их почти касались между собою, но она не
замечала этого.
При Татьяне Павловне я вновь начал «Невесту-девушку» и кончил блистательно, даже Татьяна Павловна улыбнулась, а вы, Андрей Петрович, вы крикнули даже «браво!» и
заметили с жаром, что прочти я «Стрекозу и Муравья», так еще неудивительно, что толковый мальчик, в мои лета, прочтет толково, но что эту басню...
— Я очень дурная. Она, может быть, самая прелестная
девушка, а я дурная. Довольно, оставь. Слушай: мама просит тебя о том, «чего сама сказать не
смеет», так и сказала. Голубчик Аркадий! перестань играть, милый,
молю тебя… мама тоже…
С нею вместе шли также пешком двое политических: Марья Павловна Щетинина, та самая красивая
девушка с бараньими глазами, которая поразила Нехлюдова при свидании с Богодуховской, и ссылавшийся в Якутскую область некто Симонсон, тот самый черный лохматый человек с глубоко ушедшими под лоб глазами, которого Нехлюдов тоже
заметил на этом свидании.
В первое мгновение Привалов едва
заметил молодую белокурую
девушку с остриженными под гребенку волосами, которая сидела в углу клеенчатого дивана.
Раз, когда Привалов тихо разговаривал с Верочкой в синей гостиной, издали послышались тяжелые шаги Василия Назарыча.
Девушка смутилась и вся вспыхнула, не зная, что ей делать. Привалов тоже почувствовал себя не особенно приятно, но всех выручила Марья Степановна, которая как раз вошла в гостиную с другой стороны и встретила входившего Василия Назарыча. Старик,
заметив Привалова, как-то немного растерялся, а потом с улыбкой проговорил...
— Послушайте… — едва слышно заговорила
девушка, опуская глаза. — Положим, есть такая
девушка, которая любит вас… а вы считаете ее пустой, светской барышней, ни к чему не годной. Что бы вы ответили ей, если бы она сказала вам прямо в глаза: «Я знаю, что вы меня считаете пустой
девушкой, но я готова молиться на вас… я буду счастлива собственным унижением, чтобы только
сметь дышать около вас».
Первая любовь с ее радостными тревогами и сладкими волнениями открыла
девушке многое, чего она раньше совсем не
замечала.
— Я уже слышал, что Ляховская очень красивая
девушка, —
заметил Привалов улыбаясь.
— Это совсем вчерашняя песня, —
заметил он вслух, — и кто это им сочиняет! Недостает, чтобы железнодорожник аль жид проехали и
девушек пытали: эти всех бы победили. — И, почти обидевшись, он тут же и объявил, что ему скучно, сел на диван и вдруг задремал. Хорошенькое личико его несколько побледнело и откинулось на подушку дивана.
Многие женщины откровенности любят,
заметь себе, а она к тому же была
девушка, что очень меня веселило.
Петр Ильич вежливо, но настоятельно попросил ее доложить барыне, что вот, дескать, пришел здешний один чиновник, Перхотин, по особому делу, и если б не важное такое дело, то и не
посмел бы прийти — «именно, именно в этих словах доложите», — попросил он
девушку.
Святейший отец, верите ли: влюбил в себя благороднейшую из девиц, хорошего дома, с состоянием, дочь прежнего начальника своего, храброго полковника, заслуженного, имевшего Анну с
мечами на шее, компрометировал
девушку предложением руки, теперь она здесь, теперь она сирота, его невеста, а он, на глазах ее, к одной здешней обольстительнице ходит.
Кирсанов был не меньше ее рад. Но Вера Павловна
заметила и много печали в первом же взгляде его, как он узнал ее. Да это было и немудрено: у
девушки была чахотка в последней степени развития.
Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда
заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как
девушка, видевшая свет. Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы.
Молю тебя, кудрявый ярый хмель,
Отсмей ему, насмешнику, насмешку
Над
девушкой! За длинными столами,
Дубовыми, за умною беседой,
В кругу гостей почетных, поседелых,
Поставь его, обманщика, невежей
Нетесаным и круглым дураком.
Домой пойдет, так хмельной головою
Ударь об тын стоячий, прямо в лужу
Лицом его бесстыжим урони!
О, реченька, студеная водица,
Глубокая, проточная, укрой
Тоску мою и вместе с горем лютым
Ретивое сердечко утопи!
Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить! Глядят как на чужую
И
девушки и парни. Вот пошла бы
На царские столы смотреть, а с кем?
Подружки все с дружками, косо смотрят,
Сторонятся; отстань,
мол, не мешай!
С старушками пойти и с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький.
Какая-то барыня держала у себя горничную, не имея на нее никаких документов, горничная просила разобрать ее права на вольность. Мой предшественник благоразумно придумал до решения дела оставить ее у помещицы в полном повиновении. Мне следовало подписать; я обратился к губернатору и
заметил ему, что незавидна будет судьба
девушки у ее барыни после того, как она подавала на нее просьбу.
Толчок, заставивший молодую
девушку проснуться, был так нежен и так лишен боли и борьбы, пришел так рано, что она едва
заметила его.
Она была в отчаянии, огорчена, оскорблена; с искренним и глубоким участием смотрел я, как горе разъедало ее; не
смея заикнуться о причине, я старался рассеять ее, утешить, носил романы, сам их читал вслух, рассказывал целые повести и иногда не приготовлялся вовсе к университетским лекциям, чтоб подольше посидеть с огорченной
девушкой.
Однажды, однако, матушка едва не приняла серьезного решения относительно Аннушки. Был какой-то большой праздник, но так как услуга по дому и в праздник нужна, да, сверх того, матушка в этот день чем-то особенно встревожена была, то, натурально, сенные
девушки не гуляли. По обыкновению, Аннушка произнесла за обедом приличное случаю слово, но, как я уже
заметил, вступивши однажды на практическую почву, она уже не могла удержаться на высоте теоретических воззрений и незаметно впала в противоречие сама с собою.
— Ах, не говорите!
девушки ведь очень хитры. Может быть, они уж давно друг друга
заметили; в театре, в собрании встречались, танцевали, разговаривали друг с другом, а вам и невдомек. Мы, матери, на этот счет просты. Заглядываем бог знает в какую даль, а что у нас под носом делается, не видим. Оттого иногда…
Очевидно, в нем таилась в зародыше слабость к щегольству, но и этот зародыш, подобно всем прочим качествам, тускло мерцавшим в глубинах его существа, как-то не осуществился, так что если кто из
девушек замечал: «Э! да какой ты сегодня франт!» — то он, как и всегда, оставлял замечание без ответа или же отвечал кратко...
Вернувшись к отцу, Устенька в течение целого полугода никак не могла привыкнуть к мысли, что она дома. Ей даже казалось, что она больше любит Стабровского, чем родного отца, потому что с первым у нее больше общих интересов, мыслей и стремлений. Старая нянька Матрена страшно обрадовалась, когда Устенька вернулась домой, но сейчас же
заметила, что
девушка вконец обасурманилась и тоскует о своих поляках.
По своему характеру Луковников не мог никого обидеть, и поведение Устеньки его серьезно огорчило. В кого она такая уродилась? Права-то она права, да только все-таки не следовало свою правоту показывать этаким манером. И притом
девушка — она и понимать-то не должна Харитининых дел. Старик почти не спал всю ночь и за утренним чаем еще раз
заметил...
— Что же тут странного, Гаврило Петрович? — тихо возразила
девушка. — Я думаю, даже Илья Иванович (имя кадета)
наметил уже свою дорогу, а ведь он моложе меня.
В самом деле, — и «как ты
смеешь?», и «я тебя растил и лелеял», и «ты дура», и «нет тебе моего благословения» — все это градом сыплется на бедную
девушку и доводит ее до того, что даже в ее слабой и покорной душе вдруг подымается кроткий протест, выражающийся невольным, бессознательным переломом прежнего чувства: отцовский приказ идти за Бородкина возбудил в ней отвращение к нему.
Сладострастный П., обольстив в своей молодости одну честную, бедную
девушку, из дворовых, но европейски воспитанную (причем, разумеется, примешались баронские права миновавшего крепостного состояния), и
заметив неминуемое, но ближайшее последствие своей связи, выдал ее поскорее замуж за одного промышляющего и даже служащего человека с благородным характером, уже давно любившего эту
девушку.
Сидели мы с Пушкиным однажды вечером в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной; в толпе я
заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой
девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят, идя от молитвы? Он почти не обратил внимания на мои слова, всмотрелся, однако, в указанную мною чету и на другой день встретил меня стихами...
Девушки смело подали руки Лобачевскому и сели с ним обе.
Впрочем, верила порче одна кухарка, женщина, недавно пришедшая из села; горничная же,
девушка, давно обжившаяся в городе и насмотревшаяся на разные супружеские трагикомедии, только не спорила об этом при Розанове, но в кухне говорила: «Точно ее, барыню-то нашу, надо отчитывать: разложить, хорошенько пороть, да и отчитывать ей: живи,
мол, с мужем, не срамничай, не бегай по чужим дворам.
— Она премилая
девушка! —
замечали девицы.
Любка горячо, до слез, покраснела и закрыла лицо ладонями. Лихонин
заметил это, понял, прочувствовал смятенную душу
девушки и пришел ей на помощь. Он сурово, почти грубо остановил Соловьева.
Все
девушки волновались… «А вдруг болезнь, которую сама не
заметила?.. А там-отправка в больницу, побор, скука больничной жизни, плохая пища, тяжелое лечение… 175>
— Вот я вам и предлагаю, господин Горизонт, — не найдется ли у вас невинных
девушек? Теперь на них громадный спрос. Я с вами играю в открытую. За деньгами мы не постоим. Теперь это в моде.
Заметьте, Горизонт, вам возвратят ваших клиенток совершенно в том же виде, в каком они были. Это, вы понимаете, — маленький разврат, в котором я никак не могу разобраться…
Чтобы больше было участвующих, позваны были и горничные
девушки. Павел, разумеется, стал в пару с m-me Фатеевой. М-lle Прыхина употребляла все старания, чтобы они все время оставались в одной паре. Сама, разумеется, не ловила ни того, ни другую, и даже, когда горничные горели, она придерживала их за юбки, когда тем следовало бежать. Те, впрочем, и сами скоро догадались, что молодого барина и приезжую гостью разлучать между собою не надобно; это даже
заметил и полковник.